Раннее утро 26 июня 1941 г., война идет уже пятые сутки. Старший сержант сверхсрочной службы Малько Дмитрий Иванович, заведовавший хранилищем запчастей к авто- и бронетанковой технике на складе наркомата обороны, выехал на бронеавтомобиле в Минск. Поручение: узнать в штабе Западного фронта о дальнейшей судьбе склада.
Лишь к середине дня старший сержант сумел добраться до Минска, поскольку Могилевское шоссе было забито войсками, направлявшимися к линии фронта, и беженцами, спешившими уйти на восток, подальше от войны. Город горел, улицы завалены грудами битого кирпича, изрыты воронками. Во дворе штаба пылал костер — красноармейцы жгли документы, в помещениях — ни души. Штаб теперь находился в другом месте.
К вечеру Дмитрий возвратился в свой военный городок, на территории которого и располагался склад, обслуживавший войска Западного Особого военного округа (раньше в этом городке дислоцировалась 21-я механизированная бригада). Малько доложил о результатах поездки начальнику склада майору Денисковскому, от него узнал об эвакуации.
Утром 27 июня Денисковский собрал личный состав и отдал необходимые распоряжения. Весь день красноармейцы готовили имущество склада к эвакуации, паковали в ящики. Останавливали автомобили, следовавшие по шоссе на восток, загружали наиболее дефицитными запасными частями, резиной. Семьи военнослужащих, дети отправились на санитарных машинах.
Малько попросил разрешения вывести хранящийся на складе Т-28, поступивший из капитального ремонта (по архивным данным здесь находились 63 танка Т-28, 62 машины достались немцам, скорее всего именно эти «двадцать восьмые» потом попали в немецкую кинохронику).
Начальник склада ответил отказом, сославшись на то, что к танку нет экипажа. Но старший сержант настаивал на своем, мол, машина хорошая, сильная, жаль оставлять: «Один справлюсь. Все-таки, более трех лет служил механиком-водителем» (у Дмитрия Малько это был не просто стаж, а боевой опыт: гражданская война в Испании, Халхин-Гол, освободительный поход в Западную Белоруссию, советско-финляндский конфликт).
Майор, немного подумав, согласился на отправку танка с уходящей колонной: «Так и быть, готовь машину! Отвечаешь за нее».
Старший сержант Малько поспешил к танку. По пути зашел домой, позвал на помощь жену. Они вместе принялись за подготовку к походу.
Сделать это оказалось не так уж просто. Масса одной аккумуляторной батареи на Т-28 достигала 64 кг! А жена Дмитрия в то время была на пятом месяце беременности. Потом супруга принесла комбинезон и танкошлем. Малько еще раз все проверил и завел машину…
Колонна с имуществом выстроилась у ворот склада. Наконец тронулись, впереди — бронеавтомобили с командованием, замыкающим – Т-28. Выехали на Могилевское шоссе. У райцентра Червень их обнаружил и обстрелял немецкий самолет-разведчик. После рассредоточившиеся автомобили возвратились на шоссе, а Малько остался на месте — никак не запускался танковый двигатель. Майор Денисковский распорядился: «Ремонтируй и догоняй нас, а мы должны торопиться».
Больше часа Дмитрий провозился с ремонтом. За это время колонна ушла далеко вперед. Когда Малько смог вывести танк на шоссе, ему пришлось гнать машину на максимальной скорости.
Вечером Т-28 добрался до переправы через Березину. Здесь скопилось много отступающих войск, но свою колонну Малько так и не нашел. Тогда он обратился к командиру части, стоявшей в лесу у реки. Старшего сержанта накормили, а его машину дозаправили. Дмитрий заночевал прямо в танке.
Утром по приказу командира части старший сержант Малько отправился в разведку. Потом был бой – ликвидировали вражеский десант.
Вскоре у Т-28 появился экипаж: командир — майор и четыре курсанта. Первая боевая задача: вытащить из болота три танка. Но обнаружить застрявшие машины не удалось, танкисты увидели лишь колеи от гусениц.
Экипажу пришлось остаться на ночь в лесу, дежурство у танка несли по очереди. Наутро майор с двумя курсантами ушли на разведку. Вернувшись, командир обрисовал обстановку: кругом немцы. Надо пробиваться к своим…
По предположению командира экипажа, их Т-28 находился где-то в районе города Борисов. Можно было бы вновь двинуться по Могилевскому шоссе, но от этой затеи майор отказался. От беженцев он узнал, что шоссе уже перерезано противником. Необходимо искать другой путь.
Один из курсантов, его звали Николай, предложил двинуться на запад и идти через Минск. Его поддержал Дмитрий Малько, сославшись на то, что знает город очень хорошо и постарается без «запинок» провести танк. Майор согласился, решив, что если удастся прорваться через Минск, то в дальнейшем можно будет без особого риска пробиться к Борисову по Московскому шоссе и присоединиться к советским войскам.
Предстояло решить проблему — добыть горючее и боеприпасы. И то, и другое Малько предложил поискать на складе в расположении 21-й мехбригады.
К тому времени военный городок был полностью эвакуирован. Окна казарм открыты настежь. Двери продовольственного склада сорваны с петель, внутри много ящиков с консервами и пачками галет. На складе ГСМ среди множества пустых бочек удалось обнаружить три полные – две с бензином и одну со смазкой. Нашлись и боеприпасы — 76-миллиметровые снаряды и целая гора коробок с патронами.
Грузились долго. Экипаж постарался взять как можно больше снарядов. Когда все кассеты и ниши были заполнены, командир приказал класть снаряды прямо на пол. Затем все свободное место заняли патронными коробками. После набивали патронами пулеметные диски. Всего было погружено более шестидесяти снарядов и около семи тысяч патронов. На обратном пути завернули к продскладу и взяли на борт консервы и галеты, сколько могли уложить в битком набитый танк.
Отдохнув немного в лесу, выехали на безлюдное Могилевское шоссе. Дмитрий Малько повел машину к Минску. Майор с одним из курсантов находились в центральной башне, курсант Николай — в правой, у пулемета; еще двое курсантов — один в левой башне, другой у кормового пулемета. В экипаже все прекрасно понимали, что их Т-28 не сможет долго оставаться незамеченным, что избежать схватки с немцами невозможно…
В жаркий полдень 3 июля 1941 г. Т-28 достиг Минска. Танк поднялся на взгорок, прямо по курсу возвышались трубы ТЭЦ, заводские корпуса, дальше виднелся силуэт Дома правительства и купола собора. Танк двинулся в город. Все приникли к прицелам, готовясь в любую минуту открыть огонь.
Впоследствии Дмитрий Иванович Малько рассказывал:
«Проехали железнодорожный переезд, пути трамвайного кольца и оказались на улице Ворошилова. Здесь было много предприятий, но все их корпуса стояли теперь полуразрушенными, с темными проемами дверей и окон. Потом наша машина поравнялась с длинным темно-красным зданием ликеро-водочного завода. Вот здесь мы и увидели первых фашистов. Их было десятка два. Немецкие солдаты грузили в машину ящики с бутылками и не обратили никакого внимания на внезапно появившийся одинокий танк.
Когда до сгрудившихся у грузовика немцев осталось метров пятьдесят, заработала правая башня танка. Николай ударил по фашистам из пулемета. Я видел в смотровую щель, как гитлеровцы падали у автомашины. Некоторые пытались было вскарабкаться на высокую арку ворот и спрятаться во дворе, но это не удалось. Буквально за несколько минут с группой фашистов было покончено. Я направил танк на грузовик и раздавил его вместе с ящиками водки и вина.
Затем мы переехали по деревянному мостику через Свислочь и свернули направо, на Гарбарную, ныне Ульяновскую улицу. Миновали рынок (там теперь находится стадион) и вдруг из-за угла улицы Ленина навстречу выскочила колонна мотоциклистов. Фашисты двигались как на параде – ровными рядами, у тех, кто за рулем, локти широко расставлены, на лицах – наглая уверенность.
Майор не сразу дал команду на открытие огня. Но вот я почувствовал его руку на левом плече — и бросил танк влево. Первые ряды мотоциклистов врезались в лобовую броню танка, и машина раздавила их. Следовавшие за ними повернули вправо, и тут же я получил новый сигнал от майора и повернул танк вправо. Свернувших мотоциклистов постигла та же участь. Я видел в смотровое отверстие перекошенные от ужаса лица гитлеровцев. Лишь на мгновение появлялись они перед моим взором и тут же исчезали под корпусом танка. Те из мотоциклистов, которые шли в середине и хвосте колонны, пытались развернуться назад, но их настигали пулеметные очереди из танка.
За считанные минуты колонна оказалась полностью разгромленной. Пулеметы смолкли, я вывел танк на середину улицы и тут снова ощутил поглаживание руки майора — он благодарил за умелые маневры при разгроме вражеской колонны.
Начался крутой подъем на улице Энгельса. Дома горели, стлался вокруг дым пожарищ. Поравнялись со сквером у театра имени Янки Купалы и обстреляли группу фашистов, скопившихся там. Ведя на ходу огонь, мы вырвались, наконец, на центральную — Советскую улицу. Повернув направо, я повел танк вперед по узкой улице, изрытой воронками, усыпанной обломками зданий и битым кирпичом.
Когда спустились вниз, возле окружного Дома Красной Армии я получил команду от майора повернуть вправо. Свернул на Пролетарскую улицу, которая теперь носит имя Янки Купалы, и вынужден был остановиться. Вся улица оказалась забитой вражеской техникой: вдоль нее стояли машины с оружием и боеприпасами, автоцистерны. Слева, у реки, громоздились какие-то ящики, полевые кухни, в Свислочи купались солдаты. А за рекой, в парке Горького, укрылись под деревьями танки и самоходки.
Т-28 открыл по врагу огонь из всех своих средств. Майор прильнул к прицелу пушки, посылал в скопление машин снаряд за снарядом, а курсанты расстреливали противника из пулеметов. На меня дождем сыпались горячие гильзы, они скатывались мне на спину и жгли тело. Я видел в смотровую щель, как вспыхивали, словно факелы, вражеские машины, как взрывались автоцистерны и тонкими змейками сбегали с откоса в реку пылающие ручейки бензина. Пламя охватило не только колонну машин, но и соседние дома, перекинулось через Свислочь на деревья парка.
Фашисты обезумели. Они бегали по берегу реки, прятались за деревья, за развалины зданий. Я заметил, как какой-то спятивший от страха гитлеровец пытался влезть в канализационный колодец. Другой втиснулся в сломанную водозаборную решетку и тоже получил пулю. Всюду врагов настигал огонь нашего тонка. Пулеметные очереди косили гитлеровцев, не давая им возможности опомниться, прийти в себя, сея панику.
Почти вся вражеская колонна, запрудившая Пролетарскую улицу, была разметана, будто по ней прошелся смерч. Всюду валялись горящие обломки машин, развороченные автоцистерны. И трупы, трупы фашистских солдат и офицеров.
Майор дал команду развернуться, Я снова выехал на Советскую улицу и повернул вправо. Проехали мост через Свислочь, мимо электростанции. Здесь справа, в парке имени Горького, заметили новое скопление противника. Под густыми кронами деревьев стояли десятка два автомашин, несколько танков и самоходок. Возле них толпились гитлеровцы. Они тревожно задирали вверх головы, ожидая налета советских самолетов: со стороны Пролетарской улицы все еще доносились глухие взрывы рвущихся боеприпасов, что можно было принять за бомбежку. Но опасность подстерегала фашистов не с неба, а с земли. Так же, как и на Пролетарской, первой заговорила пушка нашего танка, вслед за ней ударили пулеметы центральной и правой башен. И снова, как уже было, начали рваться боеприпасы, вспыхнула факелом бензоцистерна, и густой дым окутал черным шлейфом аллеи старого парка.
— Осталось шесть снарядов! — крикнул заряжающий.
— Прекратить огонь, полный вперед! — скомандовал майор.
Я включил четвертую передачу, и танк понесся по улице. Проехали Круглую площадь, преодолели подъем. Поравнялись с Долгобродской. Укрытые броней, мы не могли видеть, как за действиями нашего танка наблюдали горожане. Но мы сердцем чувствовали, что рейд много значит для попавших в неволю советских людей. И все же я замечал в смотровое отверстие, как кое-где из развалин высовывались наши советские люди, они улыбались и махали нам руками. Танк поднялся на гребень улицы, и я увидел впереди Комаровку – деревянные домики, рынок, развилку дорог. Обрадовался: ведь от Комаровки всего два-три километра до городской окраины. Будет улица Пушкина, а там и Московское шоссе. Мелькнула мысль: «Может, удастся прорваться?».
Но не удалось! В районе старого кладбища я скосил глаза в сторону и в тот же миг заметил у чугунной ограды вспышку выстрела. Вслед за ней почти у самого борта машины плеснулся взрыв. Комья земли, щебень и осколки дождем осыпали машину.
«Противотанковое орудие, — определил я по выстрелу. — Очухались фашисты, поняли, что мы одни, и теперь бьют почти в упор, по борту… Сколько их там?».
По вспышкам определил: до батареи. Фашисты стреляли прицельно. Очередной снаряд ударил в башню, но срикошетировал. В этот момент я почувствовал, что майор дергает меня за воротник — просит прибавить газу. Однако прибавлять больше было нельзя. Танк и без того шел на предельной скорости. Я старался выжать из машины все, на что она была способна. Отчаянно маневрируя, в кольце разрывов T-28 мчался вперед, и, казалось, был заговоренным. Я понимал, что необходимо проскочить кладбище, а там дома помешают артиллеристам вести огонь прямой наводкой.
Мы приближались к Комаровке, и впереди уже видна была спасительная развилка дорог. Еще минута-другая… Ив это мгновение невероятной силы удар потряс танк. Машина наполнилась дымом и смрадом. Кто-то отчаянно вскрикнул, кто-то зло выругался. Я понял, что случилось: снаряд попал в моторное отделение, пробил кормовую плиту и вызвал пожар. Однако танк, даже объятый пламенем и дымом, продолжал двигаться, пока новый удар не заставил остановиться его окончательно.
Перед глазами у меня поплыли разноцветные круги, уши заложило, а по лицу потекла кровь: осколок снаряда скользнул по голове.
— Покинуть машину! — приказал майор.
Я через люк механика-водителя выбрался наружу и осмотрелся. Наш Т-28, поднимая столб черного дыма, стоял у самой комаровской развилки. Неподалеку разорвалось еще несколько снарядов, а слева, со стороны Красной улицы, по танку стреляли автоматчики, и пули цокали по броне, выбивая крохотные искорки на брусчатке мостовой. «Куда же бежать? — подумал я. И как бы в ответ на свой вопрос услышал голос майора:
-Живо в огороды…
Я увидел майора, отползавшего от танка и отстреливавшегося из пистолета. Из башни выбрались двое курсантов, но один был сразу убит, а другой, кажется Николай, пополз к забору. Я тоже побежал через улицу, вскочил во двор какого-то дома из красного кирпича, заметив на нем табличку «Минская юридическая школа». Во дворе отдышался, присел. Кровь по-прежнему текла по лицу, я стер ее носовым платком и зажал рану. Последнее, что осталось в памяти, — это сильный грохот в той стороне, где остался наш танк, — взорвались последние снаряды…».
Придя в себя, Малько сначала не мог понять, где находится. Осмотревшись, увидел, что лежит в огороде, прикрытый листвой. «Кто-то из жителей помог», — догадался Дмитрий. Он стал ждать своих спасителей. Но время шло, а никто так и не появился. Тогда, осторожно приподнявшись, пополз через огород. Преодолев еще один огород, а затем пролом в стене, старший сержант выбирался на улицу напротив дома по Долгобродской, скорее всего номер 100. У Малько сильно болела и кружилась голова. Дмитрий понимал, что, если не перевязать рану, то снова потеряет сознание.
Еле взобравшись на крыльцо, Малько открыл дверь. Навстречу вышла хозяйка-старушка. Она промыла и обработала рану, наложила повязку, накормила Дмитрия. Почувствовав себя лучше, Малько решил бежать к видневшемуся неподалеку лесу. В одном из глубоких котлованов, вырытых рядом с опушкой, старший сержант наткнулся на группу наших окруженцев и присоединился к ним.
Так закончится рейд танка Т-28 по оккупированному немецкими войсками Минску. Более трех недель старший сержант Малько пробирался по тылам противника с бойцами и командирами, вырвавшимися из окружения. Наконец, после мучительных скитаний группа вышла к своим неподалеку от города Рославль Смоленской области.
К счастью, именно здесь Малько встретил многих своих командиров и сослуживцев: майора Денисковского, политрука Фещенко и других. Он рассказал им о прорыве танка через Минск и походе по вражеским тылам…
Дмитрий Малько получил назначение во вновь формируемую 17-ю отдельную танковую бригаду, стал осваивать новую для него машину — Т-34. Потом были бои под Москвой, Сталинградом, Харьковом, победы, гибель боевых товарищей. Малько одиннадцать раз горел в танках, много раз был ранен, но возвращался в строй.
Летом 1943 г. после выписки из госпиталя Дмитрий вновь на фронте. С этого времени и до конца войны ему предстояло служить во 2-м гвардейском Тацинском Краснознаменном ордена Суворова танковом корпусе. С переходом в состав Западного фронта 2-й танковый корпус принял активное участие в подготовке и проведении Смоленской наступательной операции. 30 августа к исходу дня танкисты корпуса совместно со стрелковыми частями освободили г, Ельня, 25 сентября танки 2-го гвардейского ворвались в Смоленск.
Настало лето 1944 г. 24 июня советские войска развернули в Белоруссии наступательную операцию «Багратион». 26 июня, когда оборона противника между Витебском и Оршей была сломлена, в прорыв устремился 2-й гвардейский танковый корпус. Мощным ударом северо-западнее Орши он перерезал шоссейную и железнодорожные магистрали Москва — Минск и вместе с другими соединениями освобождал столицу советской Белоруссии.
За один день 2 июля 1944 г. Тацинский танковый корпус совершил почти 60-километровый бросок и к вечеру вышел на подступы к Минску. Всю ночь шел ожесточенный бой. В 3 часа утра тацинцы ворвались на городские окраины, а через два часа углубились в переплетение улиц с северо-востока. Из воспоминаний Дмитрия Малько:
«Я вел свой танк по изрытым снарядами улицам Минска, мимо парка Челюскинцев и смотрел на варварски разрушенный фашистами город. На местах домов лежали груды развалин. У некоторых зданий уцелели лишь стены с пустыми проемами окон. На южной окраине еще шел бой, а здесь, в северо-восточной части города, уже стояла тишина и редкие жители выходили на улицы.
Я вспомнил свой давний рейд по этим улицам ровно три года назад. Тогда тоже, как и сейчас, было 3 июля. Только в тот день мы прорывались к своим в одинокой машине сквозь скопище врагов и под их ураганным огнем, а теперь шествовали в колонне грозных боевых машин, только что разгромивших противника и принесших освобождение.
Когда въехали на Комаровку, я увидел у развилки улиц обгоревший остов танка и узнал в нем свой Т-28. От волнения у меня сдавило горло. С разрешения командира я остановился у обгорелой машины, выскочил из люка своей «тридцатьчетверки» и подошел к остову танка, который уже покрылся ржавчиной. Центральная башня была сорвана, в моторной части зияла огромная дыра, правая гусеница перебита, и куски ее валялись тут же. Но даже и в таком безжизненном и искореженном виде танк все еще выглядел довольно внушительно.
К танкистам стали подходить жители Минска. Они благодарили гвардейцев за вызволение из фашистской неволи. В ликующей толпе оказался старик, свидетель боя Т-28 в июле 1941 г.
«Дед помолчал немного, потом рассказал:
— Немецкие офицеры затем часто приводили к этому танку своих солдат и что-то втолковывали им, даже какой-то церемониал устраивали, будто клятву принимали. Я дивился этому и не мог понять, в чем дело. Потом сообразил, что фашистские командиры требовали от своих солдат воевать так же храбро, как те советские танкисты, которые осмелились одни пройти по всему городу да еще причинили такой урон противнику…».
В апреле 1945 г. Дмитрий Малько, гвардии старший лейтенант, замкомандира танковой роты, участвовал в штурме Кенигсберга. Утром 6-го числа началась артподготовка, которая продолжалась полтора часа. Затем вперед пошли танки 2-го корпуса и пехота. К концу дня наступавшие прорвали внешнюю оборону и завязали бои в городе-крепости, а вечером 9 апреля немецкий гарнизон капитулировал. Через месяц здесь, на территории Восточной Пруссии Дмитрий Малько услышал долгожданную весть о Победе.
Наступила мирная жизнь. События военной поры ушли на второй план. Воспоминания минчан о танке, в одиночку громившем оккупантов в 1941-м, постепенно превратились в легенду. Участие в том бою механика-водителя Т-28 было отмечено спустя 25 лет: Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 24 сентября 1966 г. Д.И. Малько награжден орденом Отечественной войны I степени. В 1967-м Дмитрий Иванович разыскал одного из бывших курсантов из своего экипажа – Николай Педан работал в совхозе под г. Кривой Рог на Украине.
Мемуары Дмитрия Малько были опубликованы в 1986 г. в одной из книг серии «На земле, в небесах и на море». Ветерану-танкисту посвящен документальный фильм «Судьба солдатская» (Студия «Летопись» Национальной киностудии «Беларусьфильм», 1989 г.).
(А. Смирнов)
