Надводные силы ВМФ СССР в предвоенный период и годы ВОВ

После завершения Гражданской войны надводный флот у России практически отсутствовал. По состоянию на лето 1924 г. на Балтике и Черном море числилось линкоров — 2, крейсеров — 2, эсминцев — 9, канонерских лодок — 2, тральщи­ков — 12. Однако все корабли основных классов находились в крайне изношенном состоянии и требовали, как правило, капитального ремонта. Оба крейсера, «Авро­ра» и «Коминтерн», постройки начала века, вообще подходили к своему предель­ному сроку службы. Экипажи кораблей по своему количественному и качествен­ному состоянию не могли полноценно эксплуатировать материальную часть. Лишь небольшую часть кораблей постройки периода Первой мировой войны можно было, после соответствующей модернизации, сохранить в составе флота еще на 20—30 лет. К ним относились линейные корабли типа «Севастополь», эскадренные мино­носцы типа «Новик» и несколько канонерских лодок. Правда, в Ленинграде и Ни­колаеве на судостроительных заводах сохранились недостроенные крейсера, эсмин­цы и канонерские лодки, часть из которых тоже можно было ввести в строй. С этой задачи — капитальный ремонт с модернизацией и достройка кораблей Первой ми­ровой войны — началось возрождение советского надводного флота.

ВОЕННОЕ КОРАБЛЕСТРОЕНИЕ В СССР В 30 – 40-Е ГГ.

В предвоенный период абсолютный приоритет при строительстве новых кораблей отдавался подводным лодкам. В предвоенные годы (1935-1941) их было построено 154 шт. (на начало войны общее количество ПЛ составило 211 шт.), в то время как крейсеров – 4, эсминцев – 37, сторожевых кораблей – 8, тральщиков – 38. Необходимо обратить внимание на то, что, хотя бы формально, надводные силы создавались сбалансированными. Об этом говорит соотношение крейсеров и эскортных кораблей.

При анализе кораблестроительных программ СССР в этот период обращает на себя внимание крайне низкий процент дост­роенных в ходе войны кораблей — около 24%. Потеря николаевских и киевс­кого заводов и блокада Ленинграда объясняют многое, но далеко не все. Ведь в Николаеве и Киеве мы потеряли только 21 корпус, т. е. чуть более 17%. Зато в Молотовске и Комсомольске-на-Амуре находился в постройке 21 корпус, в том числе линейный корабль, два крейсера и 13 эсминцев. Однако завод № 402 не достроил ни одного корабля. А завод № 199 после сдачи в 1942 г. кораблей пла­на 1941 г. до окончания войны передал флоту только один крейсер и то с массой недоделок. Официальная точка зрения по этому поводу общеизвестна: потеря­на значительная производственная база на западе страны, нарушились или во­обще прервались связи с заводами-поставщиками, часть судостроительных мощ­ностей переориентирована на производство другой продукции.

Однако если перейти от частностей к целому, то можно сделать несколько обоб­щающих выводов. Во-первых, Военно-морской флот не являлся приоритетным при распределении ресурсов между видами Вооруженных Сил, скорее, он являлся пос­ледним. Общеизвестно, что в годы войны советская промышленность совершила целый ряд подвигов в буквальном смысле этого слова. На пустом месте создава­лись заводы по производству сложнейших систем оружия, внедрялись современ­нейшие технологии, которые в мирное время просто не могли освоить, и т. д. Ины­ми словами, если бы партия приказала, все заделы новых кораблей достроили бы, пусть и по упрощенным проектам. Но такая задача не стояла, и ВМФ во многом обеспечивался ресурсами по остаточному принципу. Во-вторых, промышленность, фактически не справляясь с планом военного судостроения в мирное время, в воен­ное оказалась просто неспособной создавать столь сложные системы вооружения. И тут дело уже не только в ресурсах. Более внимательное рассмотрение причин долгостроя кораблей показывает, что, собственно, это не вина судостроительной промышленности. С конца 30-х гг. она была способна сформировать корпус кораб­ля любого класса со всеми его системами. К тому времени в основном промышлен­ность освоила главные энергетические установки, хотя и здесь не обходилось без проблем. Вспомним хотя бы срыв ввода в строй тральщиков пр. 59 по причине отсутствия турбин. Хуже обстояло дело с броней для линейных кораблей и тяже­лых крейсеров, артиллерийскими установками крупного калибра… Но совсем пло­хо складывалась обстановка с приборами и механизмами, требующими наукоем­ких технологий. Это относится к приборам управления стрельбой, средствам борь­бы с неконтактными минами и особенно к радиоэлектронным средствам обнаружения, наблюдения и наведения. Здесь никакие героические усилия не мог­ли дать немедленной отдачи — отсутствовал научный фундамент и кадры.

Поскольку Великая Отечественная война носила континентальный характер, то приоритет отдавался разработке и производству вооружений для Сухопутных войск и ВВС. Учитывая это, а также то, что ряд систем вооружения и механизмов для новых кораблей находились еще на стадии проектирования, можно предпо­ложить, что даже если бы начальный период войны для Советского Союза скла­дывался не столь катастрофично, в отношении постройки кораблей, особенно крупнее тральщика, скорее всего ничего не изменилось бы. Отсюда следует, что мы были обречены воевать на море тем, что успели сделать до начала войны.

Надводные силы распределялись по флотам крайне нерав­номерно и зачастую далеко не пропорционально размерам морских театров. Львиная доля крупных надводных кораблей находилась в составе Краснознаменного Балтийского и Черноморского флотов. Так, КБФ включал 2 линкора, 2 крейсера и 21 эсминец, ЧФ – 1 линкор, 5 крейсеров и 16 эсминцев. В то же время Северный и Тихоокеанский флоты вообще не имели линкоров и крейсеров, а эсминцев в их составе имелось 8 и 9 соответственно.

Это дает повод современникам иногда делать вывод, например, о недооценке роли Се­верного театра в будущей войне. Справедливости ради необходимо отметить, что каждый год на Север с Балтики переводили боевые корабли, последние из которых прошли Беломорско-Балтийский канал уже после начала Великой Отечественной войны. В 1939 г. у кого-то из руководителей страны даже возникла мысль о более радикальных мерах: перевод на Север с Балтики сразу одного линкора, крейсера «Киров» и дивизиона эсминцев. Предполагалось перебазирование кораблей прове­сти под легендой перехода их на Дальний Восток Северным морским путем. Счи­талось, что ослабление советского ВМФ в Европе отвечало интересам как Герма­нии, так и Британии, а значит, не должно было вызвать противодействия с их сторо­ны. Советско-финляндская война и расширение зоны ответственности Балтийского флота сразу похоронили подобные идеи — в новых условиях сил Балтийского фло­та и так становилось недостаточно. Но интересно другое: мысль о переводе двух крупных кораблей на Север не нашла, по разным причинам, поддержки ни у кого из заинтересованных флотских начальников. Командующий КБФ, во-первых, не хо­тел лишаться сразу половины своих новых эсминцев, а во-вторых, знал о реальном техническом состоянии крейсера «Киров», где главный калибр фактически еще не был сдан промышленностью. Этого, впрочем, и не скрывали, но и не афишировали, а в случае подготовки к переходу корабля вокруг Скандинавии об этом пришлось бы докладывать на всех уровнях. Не нравилась эта идея наркому ВМФ, который, не без основания, считал Балтийский театр главным. Причем именно здесь в слу­чае начала войны предполагалось проводить активные наступательные действия, в то время как перед Северным флотом стояли в основном оборонительные задачи.

Но самое главное, категорически против этой идеи был командующий Северным флотом. Причиной тому являлась совершенно убогая система базирования и ре­монтная база. Дело доходило до того, что в Главной базе флота не все стоящие у причала корабли обеспечивались электропитанием с берега, не говоря уже о дру­гих пунктах базирования. А это значит, что корабли вынуждены или иметь введен­ным в действие один из главных котлов, или, что еще хуже, использовать дизель-генератор. В результате быстро расходовался моторесурс и, как следствие, сокра­щались межремонтные сроки. К чему это привело, видно хотя бы из того факта, что даже при инспектировании Северного флота наркоматом в мае 1941 г. в строю на­ходился только один «Гремящий» — все остальные эсминцы ремонтировались. По этой причине А. Головко без особого энтузиазма относился даже к ограничен­ному пополнению флота через Беломорско-Балтийский канал. Он отлично пони­мал, что до завершения строительства военно-морской базы в Ваенге и создания судоремонтной базы в Молотовске новые корабли могут просто быть загублены, за что, естественно, отвечать придется ему. Таким образом, состав Северного фло­та во многом отвечал реалиям того времени.

Как ни странно, но в наиболее сложном положении к началу войны мог ока­заться Черноморский флот. Это выразилось в явном недостатке эскортных ко­раблей для обеспечения линкора и пяти крейсеров. Даже ожидаемое вступление в строй в 1941 г. еще двух эсминцев принципиально не меняло ситуацию. Прав­да, все это являлось существенным, если бы, как ожидалось, в Черное море вошла итальянская или французская эскадра. Для борьбы с объединенными военно-мор­скими силами причерноморских государств такое количество эсминцев считалось достаточным.

РАЗВИТИЕ НАДВОДНЫХ СИЛ ВМФ СССР В ПРЕДВОЕННЫЙ И ВОЕННЫЙ ПЕРИОДЫ

В целом надо признать, что постройка менее чем за 20 лет 118 надводных кораблей и 210 подводных лодок делала советский Военно-морской флот одним из самых динамично развивающихся в мире.

При рассмотрении динамики изменения численности надводных кораблей за период войны бросаются в глаза два факта. Во-первых, количество поте­рянных кораблей соизмеримо с их наличием к началу войны — 137 и 169 соот­ветственно. Во-вторых, численность кораблей советского Военно-морского флота за 1941 – 1945 гг. выросла более чем в три раза: на конец войны в ВМФ СССР имелось 574 надводных корабля всех классов.

 С 22 июня 1941 г. по 3 сентября 1945 г. в состав ВМФ вошло не менее 405 боевых единиц, однако из них только 289, т. е. 71 %, являлись кораблями специ­альной постройки. Если отсюда вычесть 12 кораблей, вошедших в состав ВМФ по мобилизации, например из Морпогранохраны, и 184 иностранных, в основном полученных от Великобритании и США, то на долю отечественной промышлен­ности остается 93 единицы: 2 крейсера, 15 эсминцев, один сторожевой корабль, 21 большой охотник, 52 тральщика и 2 монитора. Это составило 16,2 % от нахо­дившихся в строю кораблей. На иностранные надводные корабли специальной постройки приходится 32 %, или 64 % от вошедших в состав ВМФ в ходе войны. Но 40 из 64 % (100 % сторожевых кораблей, 72,5 % тральщиков, более 58 % боль­ших охотников), т. е. большая часть, поступило от союзников только в 1945 г., в основном уже после разгрома Германии.

СОСТОЯНИЕ И ПРОБЛЕМЫ НАДВОДНЫХ СИЛ ВМФ СССР В ГОДЫ ВОВ

Северный флот в силу политических и военно-экономических факторов к концу 1941 г. единственный из флотов стал решать задачи на морском направ­лении, хотя их объем никак не соответствовал количественно-качественному составу надводных сил флота. Прежде всего, остро ощущался недостаток в противолодочных и противоминных кораблях. Можно очередной раз сетовать на малочисленность корабельного состава флота к началу войны, но трагизм ситуации заключается в том, что дополнительные 3—4 эсминца в принципе ничего не решили бы. Отсутствие средств обнаружения подводных лодок в подводной среде делало чисто количественное наращивание кораблей малоэффективным. Аналогичная картина сложилась с противоминными корабля­ми. Советский ВМФ не имел средств борьбы с неконтактными минами, и лю­бое количество ущербных тральщиков было одинаково бесполезным. Это под­тверждается значительными потерями, понесенными на Балтике и Черном море, где имелось сравнительно большое количество тральщиков специаль­ной постройки. В этой ситуации положение удалось удержать под контролем только благодаря союзникам. Сначала в наших водах действовало соединение британских тральщиков, вооруженных электромагнитными тралами, а затем аналогичные корабли получил Северный флот по ленд-лизу. Первые получен­ные тральщики являлись переоборудованными китобойцами, но по качеству трального вооружения они соответствовали кораблям специальной построй­ки. Позже флот стал получать новые тральные корабли специальной постройки, к тому же имевшими современное противолодочное вооружение. К концу войны возможности надводных сил флота по борьбе с подводными лодками и неконтактными минами значительно возросли. Но мы до ее завершения так и не смогли решить еще одну проблему — коллектив­ную противовоздушную оборону соединения (конвоя) в море. Для этого нуж­ны были корабли с зенитной артиллерией калибра 100 мм и более, а также приборы управления зенитной стрельбой с соответствующими РЛС. Радиоло­кационные станции союзники нам поставили, а вот артиллерийских систем не было.

Балтийский флот уже к осени 1941 г. оказался запертым в восточ­ной части Финского залива. Всю войну его надводные силы участвовали в обо­роне Ленинграда, в летнее время они обеспечивали коммуникации на Ладож­ском озере, а также развертывание подводных лодок в Балтийское море. По этой причине корабли крупнее сторожевика или тральщика в активных действиях не участвовали, и все понесенные ими потери приходятся на 1941 г. Наибольшую потребность флот испытывал в тральщиках. Ситуация осложня­лась тем, что их неоткуда было взять, кроме как строить в блокадном Ленингра­де. Несмотря на эвакуацию, крупнейший индустриальный центр страны смог за счет имеющихся запасов наладить постройку тральщиков, способных бороться со всеми типами мин противника. Наряду с постройкой больших охотников в Молотовске это уникальный случай серийного строительства надводных кораб­лей в годы войны.

Основной задачей надводных сил Черноморского флота в годы вой­ны стало содействие обороняющимся на приморском направлении сухопутным войскам. При этом флот так и не смог завоевать господства на Черном море, что привело к большим потерям в корабельном составе, особенно в ходе безус­пешной обороны Севастополя. Но в отличие от Северного, Черноморский флот невозможно было пополнить за счет ленд-лиза. Первые корабли — большие охотники — удалось перебросить по железной дороге буквально за несколько месяцев до окончания военных действий. Одновременно с потерей Николаева, а затем Севастополя Черноморский флот лишился не только кораб­лестроительной, но и полноценной ремонтной базы. Все это самым негатив­ным образом повлияло на боеспособность кораблей. С осени 1943 г. крупные надводные корабли, включая оставшиеся эсминцы, не покидали кавказских портов.

В силу специфики начала военных действий с Японией Тихоокеанский флот, единственный из всех остальных, отмобилизовали заблаговременно. Кроме этого, именно на 1945 г. пришелся пик поставок кораблей по ленд-лизу, и почти все они вошли в состав ТОФ. Это привело к тому, что надводные силы флота более чем на 70 % состояли из импортных кораблей, а по большим охотни­кам — на 100 %.

Каспийская военная флотилия реального противника на море не имела. Однако в предвоенные годы считалось, что Великобритания может пере­бросить на Каспий боевые катера для атаки на морские нефтепромыслы. Но главным предназначением флотилии являлось содействие сухопутным войскам в захвате Северного Ирана. В составе действующих объединений флотилия на­ходилась с 8 августа 1942 г. по 2 февраля 1943 г., т. е. тогда, когда существовала реальная угроза выхода германских войск к Каспию. К этому времени флоти­лия пополнилась за счет трех пограничных сторожевых кораблей, гидрографи­ческого судна, переоборудованного в минный заградитель, и канонерской лод­ки, переоборудованной из ледокола. Основной задачей флотилии стало обеспе­чение коммуникаций, в том числе с портами Ирана, откуда шли лендлизовские грузы.

РЕЧНЫЕ ВОЕННЫЕ ФЛОТИЛИИ ВМФ СССР

Наличие речных военных флотилий можно считать национальной особенностью советского ВМФ. В конце 30-х гг. подобные объединения создавали только наши соседи, причем в противовес советским. Так появилась польская флотилия на Буге и японская на Амуре. Существовала еще румынская, но она состояла из кораблей, доставшихся ей от Австро-Венгерской империи. Если бы не это, то, скорее всего, в Румынии не было бы соединения речных кораблей, по крайней мере столь мощного.

Амурская флотилия, созданная еще до революции, являлась наибо­лее мощным речным объединением. Основу ее составляли мониторы и канонер­ские лодки постройки начала XX в. Только в середине 30-х гг., после формирова­ния речной флотилии в Маньчжоу-Го, началось создание мониторов типа «Хасан» и «Шилка» для нижнего и среднего течения Амура. До окончания Второй мировой войны смогли достроить только два корабля первого типа, но и они уча­стия в военных действиях не принимали. В состав флотилии также входили един­ственные в нашей стране речные канонерские лодки специальной постройки, прав­да, построенные также до революции.

Дунайская и Пинская военные флотилии были созданы на базе Днепровской пос­ле присоединения Молдавии и Западной Украины. Именно поэтому основу Дунай­ской флотилии составили современные мониторы отечественной построй­ки, явно уступающие румынским, — просто не для борьбы с ними они создавались. Для исправления сложившейся ситуации на Дунай перенацелили строящиеся для Амура мониторы типа «Шилка», но они вступить в строй не успели. В ноябре 1941 г. флотилию расформировали. Но еще к концу июля, после ухода кораблей с Дуная, в ее состав входило всего три монитора, да и то действовавших разрозненно. В 1944 г. Дунайская флотилия была воссоздана на базе Азовской военной флотилии. К тому времени в ее составе имелись только боевые катера и плавбатареи. Но на Кавказе находился монитор «Железняков», который стал единственным кораблем флотилии. Правда, к моменту его прибытия на Дунай советские войска пленили румынские мониторы, так что вместо одного флотилия получила сразу шесть кораблей.

Основу Пинской флотилии составили трофейные польские суда — пять мониторов и две канонерские лодки, получившие названия «Трудовой» и «Белорус». Кроме этого, до начала войны в состав флотилии вошли две канонерс­кие лодки, отмобилизованные из колесных буксирных пароходов, но 22 июня 1941 г. они еще находились на переоборудовании.

В ходе войны как самостоятельные объединения создавались Волжская, Онеж­ская, Чудская и Днепровская военные флотилии.

Волжская военная флотилия сформирована 27 октября 1941 г. на базе учебного отряда кораблей. Флотилия входила в число действующих объеди­нений с 25 июля 1942 г. по 2 февраля 1943 г., после чего занималась тралением Волги. Ее ядро составили бывшие гражданские речные суда, переоборудованные в канонерские лодки.

Онежскую военную флотилию сформировали 7 августа 1941 г. на базе Петрозаводской военно-морской базы Ладожской военной флотилии. Она вела военные действия до ледостава, а затем ушла на Волгу, где 28 ноября 1941 г. была расфор­мирована и передана в Волжскую военную флотилию. 30 апреля 1942 г. создает­ся Онежский отряд кораблей, который 13 ноября переформировывается в Онеж­скую военную флотилию. Окончательно ее ликвидировали 10 июля 1944 г. Главной ударной силой флотилии являлись бывшие гражданские речные суда, пере­оборудованные в канонерские лодки.

Чудская военная флотилия вела военные действия с 3 июля по 13 августа 1941 г. Ядро флотилии составляли три учебных судна дивизиона учебных кораблей ВВМИУ им. Дзержинского, отмобилизованных в качестве канонерских лодок. При этом «Эмбах» получила на вооружение два, а «Нарова» — три 45-мм орудия 21-К. Третью канлодку «Исса» вооружили двумя 76-мм и одним 45-мм орудиями.

Днепровская флотилия кораблей не имела, в ее состав входили только боевые катера.

ОСНОВНЫЕ ВЗГЛЯДЫ НА БОЕВОЕ ПРИМЕНЕНИЕ ВМФ СССР В 20 – 40-Е ГОДЫ

Отечественные взгляды на предназначение надводных сил флота в будущей войне в основном зависели от экономических возможностей страны, однако до­статочно большое влияние на них оказали факторы внутриполитические. Можно обозначить три периода в развитии советской теории применения сил флота в 20—30-е гг.

«Разрушив весь мир до основания», в том числе и в области военно-морско­го дела, уже ко второй половине 20-х гг. начали воссоздавать его. Представите­ли нового поколения «красных морских командиров», в силу понятных обстоя­тельств, оказались крайне малообразованными, а в вопросах военно-морского искусства вообще необразованными. По этой причине первыми теоретиками Рабоче-Крестьянского флота стали «осколки эксплуататорских классов», такие, как А.П. Белли, Б.Б. Жерве, М.А. Петров, Н.Б. Павлович, С.П. Ставицкий, Л.Г. Гончаров, И.С. Исаков, и другие. Упоминаний о некоторых из них до не­давнего времени не найти было и в энциклопедиях. Они привнесли в новую революционную теорию применения сил флота эволюционное развитие «ста­рорежимной» теории, творчески развив ее по опыту прошедшей мировой вой­ны. Это обеспечило определенную преемственность взглядов и их объектив­ность. Становым хребтом Военно-морского флота считались линейные кораб­ли, которые надлежало сводить в бригады четырехкорабельного состава. Их должны были обеспечивать аналогичные по составу бригады линейных и лег­ких крейсеров, дивизионы эсминцев. Предполагалось, что такие эскадры смо­гут решить основную задачу Военно-морских сил — завоевание господства на море, которое, как считалось, решит все частные задачи по защите своего побе­режья и судоходства. Одновременно признавалось, что главной ударной силой на коммуникациях противника является подводная лодка. Учитывалась специ­фика прилегающих морских театров, крайне благоприятная для минно-заградительных действий. К типовым, хотя и не главным, задачам ВМФ отнесли совместные действия с сухопутными войсками по высадке морского десанта, а также действия по обеспечению приморского фланга фронта. В целом это была взве­шенная и обоснованная теория, достаточно полно учитывающая опыт прошед­шей Первой мировой и Гражданской войн.

В 1927—1932 гг. теория «старорежимных спецов» подверглась жесткой кри­тике первых выпускников Военно-морской академии, в недалеком прошлом крас­ных командиров, вышедших из матросской среды, то есть, как правило, не имевших специального военно-морского образования, и примкнувшего к ним И. С. Иса­кова. Их теория основывалась на трех основных положениях:

• в предстоящей войне Великобритания будет стремиться, хотя и чужими рука­ми, к решающим действиям на суше, поэтому морское направление является вспомогательным;
• строительство крупных кораблей требует огромных средств, которыми СССР не располагает;
• развитие подводного и воздушного флотов полностью дискредитирует доктрину владения морем.

Теория «малой войны» основывалась на том, что потенциальные противники своими военно-морскими силами будут пытаться захватить основные примор­ские промышленные центры страны. Этому планировалось препятствовать со­гласованными действиями легких надводных и подводных сил флота, авиации и береговой обороны с широким применением минного оружия. Предполагалось, что в результате таких действий удастся настолько ослабить противника, что он покинет наши воды, а значит, оставит за нами господство в прилегающих морях. Однако все понимали, что, во-первых, эта схема может сработать в Финском за­ливе, в горле Белого моря, но открытые участки побережья Черного моря или Дальнего Востока таким образом не защитить. Во-вторых, если даже удастся за­ставить противника отказаться от захвата каких-либо районов страны с моря, то флот противника вряд ли понесет столь существенные потери, чтобы можно было говорить о завоевании господства даже в прилегающих морях. Нечто подобное уже было в отечественной истории, когда Красный флот не допустил интервен­тов в Петроград с моря, но и сам господствовал только в Маркизовой луже.

В принципе обе теории так называемых старой и молодой школ мало в чем противоречили друг другу, они, скорее, дополняли одна другую, но времена были не те… В результате на некоторое время основными силами флота признали под­водные лодки, торпедные катера и авиацию. И дело не в том, какие силы офици­ально признали главными, а в том, что таковые вообще назвали. Как показала практика, главные и обеспечивающие силы могут быть только в конкретной опе­рации с конкретной целью, а вообще в ВМФ таких нет — все силы и средства одинаково необходимы, речь может идти только об их соотношении. Впрочем, вскоре жизнь сама поправила «молодую» школу. Постепенно стало ясно, что эти «главные» силы не способны даже поддержать благоприятный режим в контро­лируемых водах. К тому же в СССР де-факто существовали линейные корабли, которые требовали охраны и обороны. Все это привело к тому, что наряду с мас­совой постройкой подводных лодок и торпедных катеров в первых кораблестрои­тельных программах нашлось место сначала сторожевым кораблям, а затем траль­щикам. Чуть позже началось создание эсминцев и крейсеров. Таким образом, основные положения «малой войны» в своем первоначальном виде оказались недееспособными, и постепенно новая теория применения сил флота все более и более становилась похожей на старую. Но прошедшие годы не пропали даром, именно благодаря «молодой» школе наша отечественная военно-морская теория несколько раньше других стран занялась разработкой вопросов применения разнородных сил флота и совместными операциями. Ведь до этого никто не ставил задачу уничтожения сил противника на море согласованными действиями под­водных лодок, авиации, торпедных катеров и береговой артиллерии, причем не как частный случай, а как основополагающий принцип применения сил флота.

Очередной раз взгляды на место и роль надводных сил пересмотрели в конце 30-х гг. К 1937 г. советское партийно-государственное руководство осознало, что Военно-морской флот является к тому же очень эффективным внешнеполитичес­ким инструментом. Причем требовались именно крупные надводные корабли, которые могли бы при необходимости «продемонстрировать флаг» и одновре­менно являлись существенным аргументом на весах оценки военно-экономичес­кого потенциала страны. Особенно остро Политбюро прочувствовало отсутствие таких кораблей, когда в 1936 г. оказалось, что некого послать к берегам воюющей Испании для обеспечения там советских интересов. Естественно, для нового со­ветского Военно-морского флота, названного большим океанским, разрабатыва­лась новая теория применения. В отличие от предыдущей, она уже не являлась активно-оборонительной, а становилась чисто наступательной, хотя во многих положениях от своего побережья и прилегающих морей не отрывалась. Основ­ными выразителями новой теории стали Временный Боевой устав Морских сил РККА 1937 г. (БУМС-37) и Временное наставление по ведению морских опера­ций 1940 г. (НМО-40).

Согласно НМО-40, наряду с действиями по уничтожению флота противника на ВМФ возлагалась борьба:

• за морские сообщения (питание государства и Вооруженных Сил и нарушение питания противника);
• за превосходство в воздухе на театре;
• за берега (обеспечение неприкосновенности морских границ, баз и портов, ус­тойчивости приморского фланга Сухопутных войск, а также продвижения и закрепления их на берегу врага).

Для решения этих задач предусматривались типовые операции: разведыватель­ные, по уничтожению неприятельского флота в море, на неприятельских морских сообщениях и морская блокада, по обеспечению своих морских сообщений и борь­ба с неприятельской блокадой, минно-заградительные, тральные, десантные, про­тиводесантные, по поддержке фланга армии, в шхерном районе и т. п. При этом надводные силы использовались во всех типовых операциях. Более того, в ряде операций и действий (минно-заградительные, обеспечение своих морских комму­никаций, тральные, десантные и др.) надводные корабли являлись главным ро­дом сил.

Однако НМО-40 поступило на флоты только в конце 1940 г. (введен приказом от 26 ноября), поэтому его положения к началу войны изучены, а тем более реа­лизованы не были. Да и корабли, под которые писался НМО-40, еще только стро­ились. Другое дело БУМС-37, введенный в марте 1937 г. Во-первых, к началу войны ему исполнилось уже четыре года и его должны были полностью освоить. Во-вторых, Боевой устав писался еще до начала строительства «большого и оке­анского», то есть был ориентирован на реальный состав сил. В этом документе достаточно четко прописано предназначение различных классов кораблей и спо­собы решения ими типовых задач.

Кроме того, на надводные корабли возлагались все виды боевого обеспечения: разведка, дозор, охранение, оборона (ПВО, ПЛО, ПКО, ПМО), оборудование района боевых действий (минами, сетями, бонами и пр.). Легкие силы (крейсера, лидеры, эсминцы) считались надежным средством разведки. Для дозорной служ­бы, в соответствии с районом и задачей, предполагалось привлекать мореходные корабли, способные к длительному пребыванию в море, с надежными средствами наблюдения и связи (эсминцы, сторожевые корабли); для ближнего дозора, кро­ме того, предназначались торпедные катера, охотники за подводными лодками. В поддержку дозора могли назначаться торпедные катера, сторожевые корабли, эсминцы, крейсера и даже линейные корабли. В качестве кораблей охранения привлекались эсминцы, сторожевые корабли и катера. Указывалось, что большие надводные корабли в море нуждаются во всех видах охранения. Эскорт должен состоять из эсминцев, сторожевых кораблей, быстроходных тральщиков и авиа­ции. В непосредственной близости к базам могут привлекаться сторожевые и тор­педные катера. В качестве сил поддержки эскорта рассматривались линейные корабли и крейсера с задачей разгрома или оттеснения надводных сил противни­ка. В условиях блокады базы охранение надлежало усиливать. Прохождение мин­ных фарватеров должно производиться с параванами и за тралами быстроходных тральщиков. В Уставе был разработан походный порядок маневренного соедине­ния. Таким образом, теоретически соответствующие командиры, командующие и их штабы знали, как и с какой целью нужно применять надводные корабли.

На это была нацелена и боевая подготовка конца 30-х гг. Главное ее содержание в предвоенный период составляла отработка тактики морского боя: организация совместного удара артиллерийских кораблей, торпедных катеров, авиации и под­водных лодок по группе надводных кораблей противника в открытом море и на минно-артиллерийских позициях, создаваемых в узкостях и на подходах к военно-морским базам. Прорабатывались и набеговые действия.

В ходе маневров и боевой подготовки флотам было предписано отрабатывать следующие оперативно-стратегические задачи:

• Северный флот — совместно с Сухопутными войсками оборонять побережья Кольского п-ова и Белого моря; обеспечить занятие Печенги и западной части п-ова Средний, защиту своих коммуникаций, нарушение подводными лодками морских коммуникаций у берегов Норвегии;
• Балтийский флот — не допустить высадки морских десантов на побережье Прибалтики и Моонзундские о-ва; совместно с ВВС Красной армии нанести поражение вражескому флоту в случае его появления в Финском заливе; не допустить проникновения кораблей противника в Рижский залив; содейство­вать наступлению своих Сухопутных войск на приморском направлении; ак­тивными минными постановками затруднить развертывание и действия сил противника;
• Черноморский флот — обеспечить господство на театре военных действий, активными минными постановками и действиями подводных лодок не допустить прохода флотов враждебной коалиции в Черное море; прервать морские коммуникации противника; не допустить высадки войск противника на наше побережье; в случае вступления в войну Румынии уничтожить ее флот; обес­печить форсирование Дуная и наступление наших войск вдоль морского побе­режья.

В целом на ВМФ возлагались следующие оперативно-стратегические задачи:

• создание превосходства и удержание господства в прибрежных зонах и отдель­ных районах;
• решение задач противодесантной обороны;
• содействие Сухопутным войскам на приморских направлениях;
• нарушение морских сообщений противника.

Считалось, что в ходе войны конкретные задачи флотов будут вытекать из сложившейся обстановки на театрах военных действий и задач Красной армии. Орга­низационно предусматривались совместные операции с войсками, самостоятель­ные операции флотов и повседневная боевая деятельность.

БОЕВАЯ ПОДГОТОВКА НАДВОДНЫХ СИЛ ВМФ СССР

К сожалению, существовавшая система оперативно-тактической подготовки офицерских кадров, особенно среднего и высшего командного звена, а также фор­мализм в планировании и проведении боевой подготовки привели к тому, что к началу войны даже положения Боевого устава не были внедрены в практику дея­тельности флота. Подводя итоги подготовки за 1940 г., нарком ВМФ отметил, что их можно охарактеризовать как подготовку одиночных кораблей, однород­ных соединений. Более сложные тактические задачи взаимодействия по резуль­татам проведенных в конце года на флотах и флотилиях учений и маневров, не­смотря на некоторое движение вперед, не отработаны. Основная задача, постав­ленная перед ВМФ на 1940 г., считалась невыполненной. Отмечались главные недостатки боевой подготовки:

• уровень и культура боевого управления флотов (флотилий) не отвечали современным требованиям ведения операций (боев). Организация и подготовка операций командованием и штабами недостаточно методичны, а проведение операций громоздко и медлительно. В принятии решений и управлении сила­ми сказывался недостаточный уровень оперативно-тактической подготовки на­чальствующего состава, особенно высшего;
• разведка была неудовлетворительной из-за отсутствия целеустремленности, слабого взаимодействия сил и средств, медленной передачи сведений. Знание морского театра неудовлетворительно. Состав сил и средств, тактика и орга­низация флотов, авиации и береговой обороны соседних стран изучались сла­бо. Разведданные плохо использовались штабами;
• план огневой подготовки не выполнен. Огневая подготовка кораблей проводи­лась в простых условиях. Мало применялось оружие, не создавались условия, приближенные к боевым;
• организация и подготовка системы ПВО баз и эскадр не гарантировали отра­жение внезапных ударов противника;
• недостаточная связь корабельных соединений с авиацией флота приводила к срывам взаимодействия;
• в документах (наставлениях) недостаточно закреплен опыт взаимодействия флота и авиации с частями Красной армии;
• перенапряжение механизмов и кораблей повышенными готовностями, не вы­зывавшимися обстановкой, приводило к быстрому износу и вынуждало ста­вить корабли в длительный ремонт.

Нарком ВМФ указал на недопустимость таких недостатков «в условиях, когда ВМФ в любой момент может быть призван к выполнению фактических действий для обеспечения безопасности морских границ СССР и защиты его интересов на море», и потребовал, чтобы в 1941 г. ВМФ стал полностью боеспособным и гото­вым к решению возложенных на него задач на базе опыта современной войны. Достигнутый уровень одиночной подготовки кораблей и однородных соединений должен быть закреплен зимой, после чего надлежит перейти к более сложным задачам. А для того чтобы не допустить снижения уровня боевой подготовки за зимний период, требовалось искоренить традицию массовых отпусков и одновре­менной постановки кораблей в ремонт.

Основной задачей на 1941 г. ставилось достижение взаимодействия всех сил флота: кораблей, авиации, береговой обороны — для разгрома противника при выполнении типовых операций в любое время года и суток.

Исходя из этого были даны следующие указания:

• совершенствовать фактическую оперативную готовность флотов в ходе бое­вой подготовки (дозорная готовность боевого ядра, дежурных частей, мобили­зационная готовность флота);
• освоить новые районы и участки театров, корабли и боевую технику;
• проводить боевую подготовку в условиях, приближенных к боевым.

Для выполнения основной задачи флотам выдали темы оперативных и тыло­вых игр и учений. Нарком ВМФ требовал проводить маневры и оперативные уче­ния с полным развертыванием тылов и всех обеспечивающих органов, обращая особое внимание на организацию маневренного базирования флота и авиации.

На тактических учениях надводных кораблей требовалось отрабатывать:

• совместный удар всех взаимодействующих сил флота в море;
• организацию и проведение комбинированной морской и воздушной десантной операции, начиная с малого состава;
• поддержку фланга армии корабельной артиллерией с высадкой тактического десанта с боевых кораблей днем и ночью;
• активную оборону баз собственными и приданными силами;
• ведение разведки на морском театре всеми силами и средствами;
• отражение высадки десанта во взаимодействии с частями Красной армии;
• нарушение коммуникаций и конвойной системы противника;
• активные минные постановки на путях и у баз противника;
• действия торпедных катеров против баз и коммуникаций противника самосто­ятельно и во взаимодействии с легкими силами и ВВС;
• взаимодействие легких сил с авиацией Красной армии при выполнении опера­ций против баз противника;
• оборону водных районов баз от подлодок и мин противника.

Особое внимание обращалось на отработку десантных действий.

К сожалению, время было уже упущено, и советский Военно-морской флот вступил в войну со всеми выявленными в 1940 г. недостатками. И это сразу ска­залось. Можно хотя бы вспомнить начало войны на Балтике, где на вторые сутки войны мы потеряли эсминец и чудом не лишились крейсера на минах, выставлен­ных противником в устье Финского залива, фактически в контролируемых водах. Вот вам и разведка, и противоминная оборона… От многих «болячек» того време­ни не смогли избавиться до конца войны, а проверить некоторые «достижения» боевой подготовки, слава Богу, не представилась возможность.

Например, как говорилось выше, главным содержанием боевой подготовки флотов в предвоенный период являлась отработка тактики морского боя. Каза­лось, уж здесь-то пусть только противник подвернется… В течение войны линко­ры и крейсера морских целей не видели, но вот эсминцы на всех трех действую­щих флотах открывали огонь по морскому противнику.

Первая возможность сра­зиться в морском бою представилась балтийцам. 6 июля в Ирбенском проливе в условиях хорошей видимости «Сердитый» и «Сильный» обнаружили плавбазу в охранении тральщика и вышли на них в артиллерийскую атаку. В результате корабли противника беспрепятственно прошли в Рижский залив, а «Сердитый» к тому же получил снаряд в корму. Одной из причин произошедшего явилось то, что командир отряда не справился с организацией боя, не произведя даже целераспределения. Позже, в апреле 1943 г., североморские «Баку» и «Разумный» в ходе набеговой операции на коммуникации противника вышли на конвой: 8 мин сближения, 1 мин 45 с ведения огня и отворот от цели. В результате за 3,5 мин боя корабли израсходовали четыре торпеды, около сотни снарядов только глав­ного калибра и не причинили противнику никакого ущерба. Все произошло столь стремительно, что «Разумный» даже не применил торпедного оружия, а сразу повернул за лидером, прочь от конвоя. Оба случая объединяет то, что хотя силы противника по оценке в момент обнаружения были завышены, они все равно ус­тупали нашим эсминцам. Но в обоих случаях — никаких попыток добиться конкретного результата. Третий случай произошел на Черном море 1 декабря 1942 г. также в ходе набеговой операции на коммуникации противника. Тогда «Беспо­щадный» и «Бойкий» в результате двух атак за несколько минут выпустили 12 торпед и около 200 снарядов главного калибра по трем транспортам, канонер­ской лодке и нескольким катерам, которые на самом деле оказались прибрежны­ми скалами. Более подробно рассмотрев все особенности приведенных случаев и первопричин их результатов, нужно предположить, что если бы судьба свела со­ветские крейсера или линкоры с германскими, то в результате боевого столкно­вения противник вряд ли получил существенный ущерб.

Морской бой считался одним из самых отработанных элементов курса боевой подготовки для крупных артиллерийских кораблей, с остальными положение было еще хуже. Все это, естественно, повлияло не только на качество решаемых задач, но и на боевые потери.

(Материал подготовлен для сайта «Войны XX века» © http://war20.ru  по книге А.В. Платонова «Энциклопедия советских надводных кораблей, 1941-1945». При копировании статьи, пожалуйста, не забудьте поставить ссылку на страницу-первоисточник сайта «Войны ХХ века»).